Дмитрий Крымов, российский режиссер в изгнании, начинает все сначала в Нью-Йорке

Поддерживается

Дмитрий Крымов, один из самых выдающихся российских режиссеров, входит в число десятков художников, покинувших свою родину после вторжения России в Украину.

Дэн Билефски и Джереми Фасслер

Если бы Дмитрий Крымов, знаменитый российский режиссер и драматург, ставил пьесу о своей жизни, третий акт начался бы, размышлял он, в тесной, наполненной произведениями искусства квартире в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена. Сейчас зима, почти год спустя после того, как Россия вторглась в Украину, превратив его краткий визит в Соединенные Штаты в бессрочное изгнание после того, как он выступил против войны. И его гостиная внезапно загорелась.

В квартире так много коричнево-черного дыма, что он не видит своих рук и задыхается. Горит компьютер с черновиками его пьес. Он изо всех сил пытается потушить пламя одеялом. Потом темнота. Его легкие настолько сильно повреждены в результате пожара, который, по-видимому, был вызван замыканием провода, что врачи держат его в искусственной коме в течение девяти дней.

Но этот третий акт, подчеркивал позже Крымов, не призван стать заключительным.

Выживание в пожаре, добавил он с иронией, было своего рода крещением для его новой жизни в Соединенных Штатах. «Огонь приближает вас к стране, когда вы горите», — сказал недавно 68-летний Крымов, когда он пришел в себя в квартире друга и размышлял о своем добровольном перемещении, которое он рассматривает как своего рода изгнание, но также и как возрождение. «Моя жизнь как пьеса должна чем-то закончиться, и я надеюсь, что мы еще не закончили», — добавил он.

Крымов, достигший высот русского театра за свою легендарную карьеру, уехал из Москвы в прошлом году, на следующий день после вторжения на Украину, и, как он думал, отправился в шестинедельную поездку в Соединенные Штаты, чтобы поставить постановку чеховского «Пьесы». Вишневый сад» в театре Вильма в Филадельфии. Он упаковал только один маленький чемодан.

Прежде чем сесть на один из последних рейсов Аэрофлота в Нью-Йорк, он стал одним из первых выдающихся деятелей российской культуры, подписавших публичное письмо с критикой войны. «Мы не хотим новой войны, мы не хотим, чтобы люди умирали», — говорится в письме.

Реакция была жесткой. По его словам, в последующие месяцы власти закрыли семь из девяти его спектаклей, которые шли в самых прославленных театрах Москвы, а его имя было стерто с афиш и программ двух продолжавшихся спектаклей. По его словам, отмена была сокрушительной, но он не сожалел о подписании письма.

«Иногда, — сказал он, — ты сталкиваешься с чем-то настолько очевидным, что другого выхода нет».

В течение первых двух десятилетий пребывания у власти президента Владимира Путина россияне во многих сферах жизни, включая искусство, иногда были вынуждены идти на компромиссы, поскольку пространство для свободы слова сужалось. Но с началом войны это пространство почти полностью захлопнулось. Поскольку Путин ввел одни из самых драконовских мер против свободы слова со времен окончания Холодной войны, Крымов стал частью растущего исхода российских художников, писателей и интеллектуалов, покинувших страну, нанеся тяжелый удар по российской культуре. .

Чулпан Хаматова, одна из самых ярких российских актрис театра и кино, покинула страну; то же самое сделала Алла Пугачева, одна из определяющих поп-звезд 20-го века. Молодые, восходящие кинематографисты бежали. Ольга Смирнова, одна из самых выдающихся балерин России, осудила войну, покинула Большой театр и присоединилась к Голландскому национальному балету. Список можно продолжить.

Для Крымова 14 месяцев, прошедших с тех пор, как он покинул Москву, были наполнены всей смелой драмой, трагедией и черной комедией одной из его пьес.

В России Крымова почитали как критики, так и зрители за его дерзко оригинальное и визуальное переосмысление классики Пушкина, Чехова, Шекспира и других. Теперь его антивоенная позиция подтолкнула его к периоду переосмысления: он стал малоизвестным режиссером в Соединенных Штатах, стране, на языке которой он говорит лишь сбивчиво. Он перешел от репетиций пьес в знаменитом МХАТе, где когда-то руководил Станиславский, к репетициям в пустой парикмахерской в центре Манхэттена, которую его новая лаборатория Krymov Lab в Нью-Йорке арендует у друга за 10 долларов в час.